Русские казаки из Турции
Удивительные люди сохранили уникальную культуру почти неизменной — в том виде, какой была она еще в 18 веке, когда они приняли непростое решение покинуть отечество. Тогда казаки-некрасовцы не знали на сколько уходят и смогут ли вернуться. И только четверть тысячелетия спустя, их потомки ступили на родную землю.
«ПРИ ЦАРЯХ В РОССИЮ НЕ ВОЗВРАЩАТЬСЯ»
Во время Северной войны повинности крестьян увеличились, поэтому часть из них бежала на Дон. Но в 1707 году Петр I издал указ о сыске беглых. В итоге часть крестьян удалось вернуть, а часть из них примкнула к атаману Кондратию Булавину, готовому отвоевывать свободу. Когда в 1708 году атаман был убит, руководство перешло к Игнату Некрасову.
После жестокого подавления Булавинского восстания, атаман Некрасов принял решение увести казаков за границу — на Кубань, относившуюся тогда к Крымскому ханству. Здесь они получили довольно широкие привилегии. В тридцатые годы императрица Анна Иоановна несколько раз предлагала непокорным вернуться домой, но не добившись результата, отправила за нимидонского атамана. Не в силах противостоять русским войскам, некрасовцы ушли из крымских земель в турецкие владения. Сначала они расселись наДунае, а позже значительная часть осела на озере Майнос.
Казаки жили здесь по «Заветам Игната» — 170 строгим законам, позволившим сохранить русскую культуру и обычаи на чужбине. Вступать в брак с турками и иноверцами не разрешалось. Все должны были держаться истинно-православной веры (старообрядчества). Казаки обязаны были трудиться, а треть заработка отдавать в общую казну. Старших требовалось уважать, помогать друг другу, чтобы в станице не было бедных. А в русских на войне стрелять запрещалось. Благодаря такой закрытости и соблюдению свода правил, некрасовцам удалось сохранить культуру в том виде, какой была она на Русиначала 18 века.
Первая волна переселенцев вернулась в Россию в 1911 году, несмотря на завет Игната Некрасова «Царизму не покоряться. При царях в Россию не возвращаться». А в сентябре 1962 года из Турции отплыл теплоход, на борту которого были 999 человек во главе с атаманом Василием Саничевым. В пути родился тысячный переселенец — Семен Бабаев.
Из Новороссийска все 215 семей отправили поездом в Прикумск. Оттуда на машинах их отвезли в поселок Новокумский и Кумскую Долину, поделив так же, как они жили в Турции — по приходам.
СОХРАНЯЯ ИСТОРИЮ
Так некрасовские казаки вновь обрели родину на Ставрополье. Здесь они стали работать в винодельческих совхозах, воспитывать детей и налаживать быт. Для их приема было построено общежитие, где каждой семье отводилось по комнате. Правительство дало ссуду и на соседней улице заложили домики, а основную часть средств в строительство вкладывали уже хозяйства.
Сейчас в здании бывшего общежития расположен Новокумский филиал Ставропольского краевого музея изобразительных искусств, где бережно хранятся предметы быта казаков-некрасовцев. Большинство экспонатов передали в дар музею местные жители .
Вот обычная комната, где над топчаном для взрослых подвешена детская колыбель из мешковины, а вот и красный угол — с иконами, свечами и занавесками.
Обеденный стол накрыт нарядной скатертью, а на ней ждет домочадцев и гостей самовар.
— За стол сажали только проверенных людей, которые пользовались доверием. А вообще гостей принимали под навесом, там была завалинка, — рассказывает директор музея Зоя Белая.
Ходить здесь, разглядывать экспозиции и знакомиться с историей игнат-казаков можно бесконечно долго.
— Костюмы аутентичные или сшиты специально для музея? — интересуюсь, разглядывая яркие наряды.
— Рубаха сшитая, но она с традиционным некрасовским рисунком, а портки — настоящие, подаренные нашему музею, — объясняет экскурсовод. — Портки красного цвета носили молодые казаки, а мужчины среднего возраста надевали уже синие, пожилым же предназначались белые.
Они шили себе наряды, поскольку любили красиво одеваться. Вручную стегали одежду, пришивали разные тесемки, плели украшения из бисера и шили кукол, полностью повторяя казацкий костюм.
— Платки носили все казачки, — уточняет сопровождающая, когда подходим к разложенным на стуле головным уборам. — Когда девушка выходила замуж и становилась женщиной, она покрывала голову уже сложным платком из четырех частей: это каук, шлычка, связка и уруминский платок. Обязательно прикрывался подбородок, сверху были украшения из бисера в виде рыбок-таранок и курятников — птиц, а поверх обязательно прикалывались живые цветы.
Один из залов специально отведен для религиозных экспонатов. Облачение священников сюда передали их семьи. Под стеклами витрин хранятся иконы, кадила и прочая утварь. Что из этого привезено с Майноса, а что нажито уже здесь, трудно сказать. Из Турции было сложно что-то забрать, поскольку то, что принадлежало храму, не выпустила таможня. Кое-что люди сумели провезти в своих чемоданах, а собранные в сундуки святыни из церквей пришлось оставить.
Отдельное место в музее отведено роли и жизни атамана Василия Саничева, который привел некрасовцев на Ставрополье. Здесь есть семейные фотографии, его переплетный станок и другие предметы. Но над этой экспозицией еще будут работать.
Удивительно, что помимо костюмов, домашней утвари, языка допетровской эпохи и веры, проведшие сотни лет в чужих землях казаки сберегли и культурное наследие.
— Их фольклор отличен от русского вообще, поскольку в нем заложены древнерусские традиции, совершенно ушедшие в какой-то период из наших, размытые здесь, — говорит Зоя Белая о выводах фольклористов. — Но некрасовцы унесли их с собой и сумели сохранить.
Уникальная культура некрасовцев не имеет аналогов в мире. Эти люди не только не растворились в чужой среде, но и смогли защитить свою самобытность.
ВОССОЗДАВАЯ БЫТ
Несколько лет назад по соседству с музеем построили этнодеревню, чтобы и туристов привлечь, и наглядно представить как жили эти люди и как вели хозяйство за пределами России.
Казачьи хаты обнесены плетнем, за которым устроены подворья, воссоздающие быт некрасовцев. Издалека слышатся песни и детский гомон.
Под навесом, скрестив ноги по-турецки, на половике сидят дети. Они перебрасывают друг другу мяч и играют то ли в слова, то ли в «съедобное-несъедобное». Утомившись на одном месте, вскакивают и принимаются за подвижную «крякалку», немного напоминающую салки.
В одной из хат рукодельницы плетут из бисера. Окошко в комнате небольшое, дневного света не хватает и приходится зажигать керосиновую лампу. Пока новые украшения приобретают форму в руках хозяйки, рядом лежат уже готовые рыбки и птицы. А в углу ждет своего часа застоявшаяся прялка.
С коромыслом наперевес некрасовка торопится от колодца хлопотать по хозяйству. А на гальке стоит лодка — вскоре хозяин отправится на ней на рыбный промысел. В хате на другом конце деревни казачки ладно поют протяжные песни.
ВСПОМИНАЯ БЫЛОЕ
Среди певуний в пестрых нарядах есть и молодые женщины, и те, кто больше пятидесяти лет назад прибыл на Ставрополье. Сейчас они живут в обычных домах и пользуются всеми благами цивилизации, а на подворье приходят, чтобы рассказывать туристам о том, как жили русские казаки в Турции и как оказались здесь.
— Мне 18-ый год уже пошел, замуж вышла и как раз мы сюда приехали, — вспоминает Анастасия Пушечкина, которую все зовут Аксиньей.
— Понимали куда вас везут? Чего ожидали?
— Родители говорили: «Поедем в Россию. Россия — наша». А знаете, еще ж до этого наши уходили. Вот мамины дяди — они до этого были в Краснодарском крае и вГрузии.
— Весточки какие-то от них получали, что-то узнавали о жизни в России?
— Нет, они уходили сначала сами, а потом приехали за семьей — забрали, и на этом все кончилось. Закрыли переселение, — ее речь звучит по-особенному: сильное «яканье», подмена гласных и иногда непонятные слова.
— Батюшка был — отец Трифон, а у него брат старший — атаман, вот он в Грозномжил и брату писал, что тут церкви нету, — добавляет Елена Гулина, приехавшая в Россию 12-летней девочкой. — Он в первое переселение ушел с женой.
— Вот вам сказали, что церкви нет — не боязно было уходить?
— Говорили нам много чего, однако, наши не верили, — снова подключается к разговору Аксинья. — Раз мы поклались в Россию, так туда и пойдем. Из Америкибатюшка приезжал, наш российский человек, в церковь нас собрал, тоже говорил, что не ходите — нет там церквей, верить не разрешают. А наши сказали, надо домой идти, к своему языку, наша это родина, потому хоть голые, но пойдем в Россию.
— Мы своей общиной шли, думали все и сразу будет, — Елена Кондратьевна потирает сложенные руки. — Мы без церкви и одного дня не жили. Сначала было помещение, где воду святили, службы совершали, а церковь потихоньку строили.
— Вы уже достаточно взрослые были, родились в Турции, выросли там, хоть и в общине, но все равно вокруг была другая культура — как образование получали?
— В турецкой школе учились, — Варвара Горина сидит на кровати в обычном ситцевом платье и косынке. Ей было 24, когда некрасовцы уходили с Майноса. — Турецкий язык учили. Даже в школе не разрешали по-русски разговаривать, только дома могли, так и хранили свой язык.
— Я пять классов в турецкой школе закончила. Тут сразу в первый класс пошла: за год с первого по четвертый классы закончила, а потом в пятый-шестой и седьмой-восьмой по году ходила, — Елена Гулина окончила вечернюю школу. — Днем работала, а с 6 до 10 вечера училась.
— А я и один день в школу в России не ходила, — сожалеет Аксинья, — чтобы по-русскому научиться.
— То есть вы только говорили, а читать и писать не могли?
— Да. Муж не пустил в школу, а сам ходил.
— А сейчас можете читать по-русски?
— Да прям… Знаешь как долго стоять, чтоб буквы сложить? И то, какую турецкую туда всуну, какую русскую.
— А я дом переписывала, приехали измерять БТИ и попросили расписаться, так я им расписалась: половину по-русски, половину — по-турецки, — с изрядной долей самоиронии произносит Варвара Михайловна. — Они молодые ребята, хохочут: «Бабушка, а что это такое?», — спрашивают. Отвечаю: «Расписалась, вот и езжайте, детушки, езжайте!».
НА НОВОМ МЕСТЕ
Пока жили в Турции, казаки обрабатывали свои земли, держали хозяйство, промышляли рыболовством — тем и жили. Выращивали пшеницу, семечки, кукурузу, горох, тыкву, арбузы, дыни, помидоры. Были свои молоко и мясо, даже крахмал сами делали. Покупали только сахар, масло и керосин. Говорят, притеснений никаких не было, но к тому моменту уже почти все сроднились: за турка никто замуж не выходил и турчанку в жены никто не брал. А кровь должна была обновляться.
Некоторые казаки стали уходить в Стамбул, жениться на гречанках, венчаться по-христианским обычаям. Но, поскольку языков друг друга не знали, приходилось общаться между собой и с детьми на турецком, утрачивая язык и обычаи.
— А когда перебрались, сильно пришлось уклад жизни поменять? — пытаюсь понять масштабы.
— Очень. Старики не выдержали, прям все стали умирать. Там свое хозяйство было, пахали, сеяли, а тут ничего нет — все колхозное, — разводит руками старушка. — Весна, осень и лето — для работы. В зиму дома матеря были, а отцы уходили на море. Тут же надо было идти на работу и в снег, и в дождь.
— Вы разговариваете иначе, чем здесь. Не дразнили местные?
— Это наш язык, сколько мы его хранили и понимаем, а тут дразнили, конечно. Первое время так тут и вовсе цыганами звали — прямо школьники бегут за нами и дразнят, мы ж по-первах ходили в такой одежде еще.
— А своих детей воспитывали так, как привыкли там? Или все же с оглядкой на то, что происходило вокруг?
— Уже по-современному воспитывали мы их, в детсад отдали. Там в семье много было людей: какая на реку за водой пошла, какая коров погнала, какая подметает, а тут ты была одна.
— Вот так мы жизнь и прожили, — подытоживает Елена Кондратьевна. — Вот хорошо, что деревню построили, нас тут собрали, а то где б мы собирались?
Попав из застывшего 18 века в 20-ый, некрасовцы все же сохранили часть своих традиций. Неизменными остались похоронные обряды и венчальные. Свадьбы же теперь играют так же, как и везде. На большие религиозные праздники здесь собираются совместные обеды, съезжаются дети из городов. Но в своей повседневности потомки казаков уже не придерживаются прежних правил.
Более 250 лет некрасовцы берегли свою самобытность, оказавшись в чуждой среде. Теперь они вернулись домой и сохраняют традиции только как память, но не как уклад жизни.
Автор: Анна ИВЕРШИНЬ
